Не создавайте себе невроз, живите настоящим
О критическом мышлении, адаптации после военных конфликтов и умении видеть фейковую информацию в период СВО, – мы говорили с практикующим психологом, гештальт-терапевтом Алексеем Ташиловым.
26 июля – ИА SM.News. В предисловии к интервью важно отметить, что спикер живет и работает в Курске – областном центре приграничного региона, куда периодически долетают отголоски СВО, добавляя тревоги местным жителям. Алексей – опытный специалист, работал в системе МЧС, выезжал на места тяжелых ДТП и аварий, принимал звонки по телефону доверия. Сейчас он помогает адаптироваться людям, приехавшим в Курскую область из ДНР и ЛНР. В этом интервью не будет банальных советов из серии «закрыть глаза, сосчитать до 10» – в диалоге, который прошел на дружеской ноте, затронуты глубокие корни того, что происходит, как это отражается на нашей психике и способах защиты.
«Жить здесь и сейчас»— Обычно все разговоры с психологами на тему СВО начинаются с захода о том, что мы живем в «новой реальности». Действительно ли это так, или в рамках мировой истории ничего нового нет?
— Смотри, мы живем в новой реальности для нового поколения. Для тех, кто сейчас молод, кому до 25, кто, в том числе, определяет сейчас экономические стратегии, являясь потребителями. Скажи, какой самый большой шок у молодежи был вначале специальной военной операции?
— Уход брендов?
— Именно. История про то, что после очередного пакета санкций ушёл «Макдоналдс», ушёл «Apple», ушли штуки, которые были культовыми для тех, кто сейчас молод. Ведь стреляют где-то там, а «H&M» ушёл из магазина по соседству, в котором я одевался последние три года; допустим, копил себе на новый айфон, всегда жевал «Макдоналдс», потому что была такая традиция…
— Надеюсь, это не про тебя сейчас?
— «Эйч» — про меня (смеется). Это про, что близко. Поколение, которое выросло на «Макдоналдсе», на «Эппле», для них – это, правда, очень больная штука. И для них это новая реальность, шок-контент. Потому что они не помнят ни начало 90-х, ни первую и вторую чеченские кампании. Они не помнят, когда в Москве были взрывы — теракты. Плюс эта волна раскачки, которая была: левые либералы, Навальный, она же была поддержана как раз вот этим молодым поколением. Для них история пошла на новый лад, и для них – это правда новая шоковая реальность. А в историческом контексте — все циклично, все повторяется, потому что есть схожие истории. Понятно, что у нас всегда были тёрки с Польшей из-за Украины. Тут ещё Финляндия вступает сейчас в НАТО, и мои некоторые коллеги начинают вспоминать зимнюю войну с финнами. Да и какая новая реальность, если фактически сейчас русские воюют с нацизмом. Если отбросить всю шелуху – это история, которой в общем-то уже 80 лет. И причём на той же территории. Это лишь новая реальность для новых поколений. А для тех, кто знаком с историей, кто видит всю картину целиком – это повторение старого. Для огромного количества людей, в том числе как раз для украинских националистов – это продолжение Второй мировой. Это мы победили, для нас – это было закончено, мы начали новый мир строить. А для них не закончено, они готовились к продолжению. Такой своеобразный реванш.
— Допустим, стресса от ухода брендов у нас с тобой нет – для олдов это даже смешно. Но есть страх, что что-то прилетит. Мы живем недалеко от границы, ее периодически обстреливают. Соседний Белгород вообще бомбили – центр города. И над нами постоянно что-то летает и гудит.
— В феврале и начале марта тоже все летало и гудело.
— Это летали наши!
— Слушай, а сейчас кто летает?
— Тоже наши, но ведь до нас уже долетели украинские беспилотники, которые сбили на подлете к городу… В моей квартире стекла дрожали! После этого начался реально мандраж.
— А не надо мандражировать! До нас долетело – это правда. Но никто не пострадал. Во-первых, это, конечно, история про то, верить официальным источникам или нет. Да, я понимаю, что будут сомнения: «О, нас все успокаивают! Нам недоговаривают!» Ничего подобного! Нормальная власть всегда показывает объективную ситуацию. Потому что лучше предупредить, чтобы люди были готовы! Власть это понимает. Во-вторых, опять же, старая история про то, с чего это начиналось – тревога про неизвестность и непонятность. В таком случае мы можем только вернуться в настоящее и реальное. Посмотрите вокруг: в данный момент мы живем, у нас все работает, вокруг нас ничего, Слава Богу, не взрывается! Это опять история про то, что я вижу своими глазами, слышу своими ушами, это моя реальность. И про то, как я все это ощущаю… вот буквально сейчас над нами пролетает… (смотрит в небо)
— Да, над нами летит истребитель. Кстати, это ты на него обратил внимание, я уже не замечаю.
— У меня профессиональное (улыбается). А у тебя привыкание, так уже остро не реагируешь. Те, кто тревожен сам по себе – у них всегда эта штука будет. Если это качество личности, люди сами себе организуют тревогу. И они точно максимально разорваны с реальностью. Единственный выход – быть в реальности, находиться в контакте с собой, со своими ощущениями и с той реальностью, которая окружает вокруг. Мы знаем, что тревога – это расстояние, разрыв между сейчас и когда-либо. Поэтому единственное средство от тревоги – это пребывание в настоящем. Мы прекрасно понимает, что мы живем в мирном городе, у нас не стреляют, у нас все работает, у нас нет дефицита – это правда жизни, которую мы видим своими глазами. А если я буду спорить с тем, что вижу – такая себе история. Я лучше буду верить своим глазам, чем тому, что прочту где-нибудь в соцсетях.
«Не отключайте Интернет!»— Может особо тревожным вообще стоит отключить Интернет и не смотреть, что там происходит?
— Вот этого делать точно не стоит. Одно из средств, способов подогревания тревоги – это отсутствие информации. При этом не надо листать круглосуточно ленту новостей и верить каждому слову. Потому что там в том числе всякий шлак. У всех у нас есть замечательное критическое мышление, его надо включать. Понимать, где официальные новости, где неофициальные, отличать фейки. А лучше всего читать комментарии. Потому что в комментариях сразу видно, кто что пишет, и там эти истории, кто подкидывает фейки, всегда напарывается на тех, кто эти фейки разоблачает. Так что – читайте комментарии! Ну лучше всего, правда, это официальные источники. У нас это администрация, МЧС, Минобороны. И читать первоисточники на официальных сайтах, а не что уже репостнули.
— Сейчас тебе в пику скажут те, кто в агрессивной оппозиции, что вообще «все лгут», так Грегори Хаус завещал…
— Ну, во-первых, если «все лгут», то лгут и те, кто так говорит (улыбается). Во-вторых, нам говорят ровно то, что нам нужно знать, для того чтобы не было паники. Например, нам не нужно знать количество потерь наших войск – это вообще военная тайна. И у нас есть огромное количество информации, разглашение которой по закону запрещено. В-третьих, как моя жизнь зависит от того, что я буду знать какие-то моменты, которые мне, в общем-то, не нужны. Беспокоиться и волноваться? Ну если я сам себе организую тревогу, добровольно, слушайте – это уже невроз, идите к специалисту с этой штукой. Вообще один из признаков невроза – попытка держать все под контролем.
— Много приходит к тебе людей с тревожным состоянием?
— Сейчас нет, в феврале-марте был прям поток. С острой тревогой приходили, с разрывом от реальности. Мол, боимся, что сейчас вот на нас все полетит, что мы влипли в вооружённое столкновение. И вот про то, что, опять же, сейчас будет дефицит.
— И «русских по всему миру вырезать начнут»…
— Обязательно (ухмыляется). Это история про первые угрозы, а они всегда были, ну вот «введут пакет санкций, они там что-то ввели…»
— И «стыдно», наверное, кому-то было? С первого дня СВО популярный и подогреваемый фейками прием – внушение россиянам чувства вины.
— А вот про то, что стыдно, кстати, с такой штукой не приходили! Чаще с тревогой про непонятное будущее. Потому что люди себе что-то распланировали: отпуска, поездки, учебу за границей, что-то связанное с санкциями, бизнес… Рушатся какие-то жизненные планы, которые были расписаны: уже не отдохнуть в Италии, уже не поехать учиться в США, например. Это трудно и тяжело. Что теперь делать? Как быть? И больше вопросы: «И как мы будем теперь с этим жить, если у нас нет «Айфона», «Макадака» и прочих этих дивных историй?» (смеётся) Все, шок-контент! Украинцы, которые к нам приехали – беженцы, либо просто здесь живут, они тоже с тревогой – что с ними теперь будет.
«Не будите детскую злость»— Я знаю, ты работаешь с людьми, которые приехали из Донбасса, что с ними?
— Разное. Я работаю больше с детьми и подростками – разумеется, тревога, разумеется, волнуются и переживают, особенно поначалу. Мы стараемся не сильно работать с прошлым, а помогать адаптироваться в настоящем. Потому что военный конфликт – это всегда травма. Мы знаем, что работа с травмой подразумевает особую осторожность. Не все травмы нужно разбирать и ковырять. Потому что наша психика, она очень здорово работает, она защищает это механизмами, которые не всегда нужно взламывать, если нечего дать взамен. Поэтому моя работа — больше по адаптации к новым условиям. Допустим, приехал человек сюда и пока он не ассимилируется, не найдёт здесь какие-то моменты, на которые можно опереться, не почувствует себя в безопасности, лучше в его травмах не копаться. Тот, кто будет с ним работать, должен и обязан дать ему опору и поддержку и быть очень аккуратным. А бывает другое – посттравматическое стрессовое расстройство, когда кошмары, когда флешбеки, то что мешает адаптироваться и жить (то, что мы знаем по классическим описаниям военных синдромов). И если человек после травмы вполне себе неплохо адаптируется, нормально живет и тогда, правда, лучше не трогать его прошлое. Потому что все решает качество жизни, надежда на будущее и ощущение счастья здесь и сейчас.
— Были моменты, которые тебя тронули?
— Истории разные, но я максимально стараюсь не лезть в прошлое. Это, скорее, работа на адаптацию, но страх и злость — они все равно прорываются. И я не хожу в эти страхи. Потому что сейчас для тех, кто приехал, по крайней мере для детей и подростков, у них сейчас максимально безопасные условия. В злость точно лучше не ходить, это всегда опасно: какую-то штуку затронуть, потому что злость может быть направлена абсолютно на кого угодно
— На принимающую сторону?
— В том числе и да. Поэтому, я эти острые углы обхожу, потому что, правда, опасно. Любой эмоциональный взрыв надо будет гасить, а детские коллективы — это яркое пятно, на которое все обернутся. Яркие эмоции всегда заразны, а этого точно сейчас не надо. Сейчас надо адаптировать их, дать им опору, безопасность и надежду.
— Среди детей из Украины тебе попадались те, у кого были промыты мозги антироссийской пропагандой?
— Я могу точно сказать – из Донбасса таких детей нет.
«Дядя Вова, шкет и гопник»— Почему СВО воспринимают по-разному, казалось бы, думающие, взрослые люди? Почему столь неоднозначное отношение, которое дает почву для фейков, направленных против России?
— Давай разберем на простом примере. Вот, допустим, есть двор, там живут: дядя Вова-десантник, какой-нибудь мелкий шкет, и еще там живет бандюган каких-нибудь левых взглядов. И вот этот бандюган постоянно, каждый день, прессует мелкого пацана. Отжимает у него деньги, мобилу, все что угодно, всячески унижает и постоянно бьет. И дядя Вова на это с честной совестью смотрел, смотрел…
— Очень долго смотрел!
— Может, даже неприлично долго. А потом он не выдержал, спустился и дал этому гопнику в лоб. Тут весь двор, значит, выскочил и говорит: «Дядя Вова ! Дядя Вова ! Ты неправ, ты зачем обидел человека? Зачем ты первый начал ? Ты же взрослый, ты же сильный !» А дядя Вова говорит: «А вы вообще куда смотрели…»
— …эти восемь лет…
— Да. А они отвечают: «А что мы!? Нас не трогали, мы чего…» И тут бандюган весь такой пострадавший и обиженный, и тут какая-то часть двора перестает здороваться с дядей Вовой, кто-то больше не дает ему взаймы… Это вообще очень интересная история, когда сильный заступается за слабого, и при этом выходит, что виноват сильный. Дядя Вова ведь сильный, он служил, у него возраст, опыт, специальные навыки, все такое. Казалось бы – он мог разобраться без физического воздействия. А вот не мог, и понятно, что не мог! Дядя Вова-десантник заступился за слабого и мелкого, которого постоянно прессовали, и кто здесь виноват? Понятно, что если бы дядя Вова встретил этого бедного в кавычках гопника и дал ему в лоб просто так, без причины – это одна история, а то, что он заступился за слабого, которого систематически гнобили, – это совсем другая история.
— Если все очевидно, почему двор себя так повёл? Возвращаясь к ситуации в мире, почему люди не видят простых вещей?
— Я верю, что люди всегда смотрят туда, куда хотят. Опять же, если живет во дворе дядя Вова-десантник, может ли быть, что у всех с ним хорошие отношения ? Разумеется, у кого-то с ним не очень. Может, его присутствие их напрягает, то, что он сильный, немногословный, допустим. А, может, их напрягает, что он просто служил? А половина двора знает за собой другую историю – они в свое время ныкались, когда он долг гражданский отдавал.
— Сейчас очень популярна с подачи антироссийских СМИ тема, что вот сейчас наши солдаты с войны вернутся поголовно с поломанной психикой и начнут тут дебоширить. Дескать, такими же психами были «афганцы». Хотя у меня есть коллеги, ветераны Афганистана, совершенно адекватные люди…
— Из горячих точек после конфликта все возвращаются по-разному. Очень многое зависит от того, как с военнослужащими будет построена работа в ведомствах, в которых они служили, какой контингент психологов будет работать. В Министерстве внутренних дел, я знаю, эта система налажена, они там в санаториях, с ними работают специалисты. Но вообще традиции именно открытой работы с бывшими военнослужащими в России нет, либо все это происходит негласно. Например, тот же синдром войны во Вьетнаме американцы очень культивировали, про это много снимали фильмов, «Рембо» — самый известный, как у парня поехала крыша, там четко показаны флешбеки. А у нас история про парня, который вернулся из Чечни, какая?
— «Брат».
— Согласись, разные вещи. С одной стороны и тот герой, и тот. Но как это по-разному показано. И это история про то, что о таких вещах надо говорить и работать, чтоб это не было отдано на откуп самому человеку. Это очень важный вопрос для тех, кто сейчас вернётся.
«Освободите руки для счастья»— Некоторые знакомые говорят, что не могут испытывать чувство счастья из-за напряженности и неясности будущего. Можно сказать, это вопрос от моей московской коллеги.
— Ты своим вопросом уже ответила – потому что из-за напряжённости… Вот смотри, напряженность — это ситуация, в которой мы находимся. Если перевести напряжённость в состояние человека, то это состояние чего? Напряжения. А скажи, если я постоянно напряжен, могу ли я радоваться? Могу ли я испытывать счастье? Могу ли я вообще нормально существовать, удовлетворять свои потребности? Если я напряжен, во-первых, много эмоций зажимаю в себе. А счастье, радость — это про расслабление, про получение чего-то нового, получение ожидаемого, удовлетворение потребностей. А тревога – это, в том числе, и напряжение, а если я напряжен, то в итоге я напрягаю сам себя, сжимаю себя. Чем я могу взять счастье, если у меня руки сжимают меня? Это очень важно. У меня руки не свободны даже для того, чтобы обрести это счастье.
— А как освободить их?
— Не поверишь, взять и освободить! Но тогда придётся расслабиться, тогда придётся отпустить. Насколько я сейчас могу себе это позволить? Сейчас, в этой ситуации? Готов ли я к этому? Для этого мне нужно принять ситуацию такой, какая она есть, без напряжения, без зажимов. И тогда я буду свободен, у меня руки будут свободны для получения чего-то нового. Такая очень интересная штука, но она много показывает. Вообще счастье – это очень субъективное состояние, у каждого свое. В том числе про состояние свободы и легкости, про переживание чего-то хорошего, от ощущения собственной безопасности.
— Какой совет ты дашь людям, которые сейчас находятся в такой зажатости и тревоге здесь, в приграничье?
— Открыть глаза, посмотреть ясным взглядом на то, что происходит вокруг них, не связанное с этой историей. Посмотреть на своих близких, на своих детей, которым они точно нужны. На своих родителей, которые им нужны, на своих друзей и знакомых, на то, что им привычно. Потому что на самом деле – вот это наша реальность, ритм жизни для нас особо не изменился, мы также работаем, также учимся, также отдыхаем. Это очень важно увидеть. В голову мы можем брать все, что угодно, но реальность такова, что мы продолжаем жить дальше.
— Алексей, спасибо за интересную встречу, дай Бог, не последнюю. Удачи!
— Еще увидимся и продолжим разговор (улыбается).